СПАСИТЕЛЬНАЯ МОЛИТВА.
13 августа 1945 года предутренний сон моряков разорвали колокола громкого боя. На торпедных катерах взревели моторы, мелко задрожали стальные палубы, загремели телеграфы. Разрезая острыми форштевнями глянцевую поверхность моря, катера, как серебристые птицы, понесли морскую братию к вражеским берегам.
Морские десантники, выплеснувшись на берег, напористо шли сквозь кромешный ад, оставляя за собой отвоёванную землю, бьющихся в смертельной агонии друзей, возле которых, словно маленькие ангелы, сновали медсёстры.
«Наш» с Валькой Артамошкиным снаряд разорвался где-то сзади, и взрывная волна подхватила наши тела вверх и бросила на прибрежные камни. В глазах потемнело, сотни колокольчиков зазвенели в голове, дремота, словно тёплые руки матери, охватила сознание.
На фото: советский торпедный катер
— Вовка, подъём, — слышу, словно из-под земли, голос товарища. — Наши ушли уже далеко.
— Погребли, — опираясь друг на друга, делаем несколько шагов вперёд, и я скорее чувствую, чем слышу пулемётную очередь. Валентин медленно оседает, увлекая за собой меня.
— Вовка, — зовёт Валька, — возьми мой комсомольский билет. Там фотография Сталина и материнская молитва.
— Не спеши отдавать концы, браток, — успокаиваю его я. — Вот придут корабли, и тогда всё будет в порядке.
Опираясь на автомат, я поднимаюсь и что есть силы зову санитаров. Но приближающаяся смерть, видимо, не хотела ждать. Валька попросил поднять его, чтобы в последний раз взглянуть на море, которое косматой гривой билось в отвоёванный берег.
Друг умирал у меня на руках. Будучи на корабле боевым санитаром, я все открытые раны свои и Валькины перевязал, остановив кровотечение. И тут к нам подбежала девчонка в морской форме и с огромной санитарной сумкой.
Увидев, что я живой, она цепкими руками уложила Валентина на землю и, вспоров кортиком фланелевую рубаху и окровавленную тельняшку, и что-то бормоча, начала обрабатывать раны Валентина.
Прислушавшись, я чётко услышал слова Псалма 90, того, который пред боем я получил в письме от мамы: «Ибо ты [сказал]: “Господь — упование моё”; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнёшься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона. “За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Моё. Воззовёт ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его, и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Моё”». И тут свершилось чудо. Валентин открыл глаза и тихо прошептал:
— Да хранит тебя Бог, милая сестричка!
А она, передав его подошедшим с носилками двум пожилым солдатам, побежала туда, где ещё гремел бой, где её Божье исцеление ждали раненые моряки.
А нас боевые санитары перенесли на затянутую брезентом верхнюю палубу стоящего «под парами» фрегата, куда через пару часов были доставлены около пятидесяти требующих госпитализации моряков.
И вскоре послышалась команда:
— Корабль, к бою и походу изготовь! Всем наверх с якоря сниматься!
И корабль дал ход, вытягивая своё стальное тело из бухты, вырываясь на оперативный простор Японского моря, ослепительная белизна которого больно резала глаза, а далеко над горизонтом, словно забелённая молоком, поднималась дымка, в мареве которой черным пятном маячил альбатрос. Мы с Валькой смотрели на любимое море, а когда горечь о погибших друзьях двойным морским узлом подступала к горлу, мы переводили взгляды на пенный след корабля, в искрящих капельках которого кружились белые чайки, словно ища среди них ту девчонку, которая, как ангел-хранитель, спасла нас.
Владимир Амосов,
участник Великой Отечественной войны,
г. Заозёрный, Красноярский край
